Под белым халатом не спрячешь погоны

Евгений Винокуров — начальник хирургического отделения

Хирург Курского военного госпиталя Евгений Винокуров спасает жизни и российским бойцам, и раненым военнопленным ВСУ. Иначе нельзя. Помимо присяги Родине, он давал клятву врача. Об особенностях службы с ним поговорил корреспондент газеты «Красный воин». С разрешения коллег мы публикуем этот материал.

Все операции – экстренные

– А у меня время есть? Я дома не появляюсь, – доносится гулкий голос из другого конца больничного коридора.

Поступил раненый, и начальник хирургического отделения Евгений Винокуров спешит на очередную операцию. Остальное – после. В руках папка с историями болезней – оставляет на посту дежурной медсестры. Его усталость видна с первого взгляда: лицо осунулось, глаза покраснели от недосыпа. В операционной ждут бойцы, а дома – жена и дети.

Хирург в военном госпитале – не просто врач, а, как говорится, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Приходится иметь дело с травмами, которые в мирной жизни никогда не встретишь, а работать порой – сутками. Здесь время измеряется не часами, а человеческими жизнями. Дни и ночи сливаются в один бесконечный поток осмотров и перевязок. Но в операционной, под ярким светом ламп, забывается усталость, отступают личные переживания. Остаются только концентрация, холодный расчёт и твёрдая уверенность в каждом движении скальпеля.

В Курском военном клиническом госпитале Евгений Винокуров служит уже восемь лет. Работы всегда было много, но с началом спецоперации её объём увеличился в разы. С первых дней СВО госпиталь стал одним из ключевых пунктов оказания помощи раненым военнослужащим – функционировал как прифронтовой. Круглосуточно сюда поступали бойцы с самыми разными травмами: осколочные ранения, ожоги, переломы.

– Первое время было очень тяжело, – вспоминает Евгений Винокуров. – Поток раненых не прекращался. Работали сутками, почти без сна. Но мы понимали, что от нас зависят жизни этих ребят.

В 2022 году врачи буквально жили в госпитале – ночевали в отдельной палате, ординаторской. Начальник хирургического отделения вспоминает, что иногда даже удавалось подремать пару часов. Хирурги, медсёстры, анестезиологи – все работали на пределе человеческих возможностей.

Во время пандемии потребность во врачах хирургического профиля существенно снизилась. Основная нагрузка легла на терапевтов, инфекционистов, пульмонологов. Но госпиталь быстро адаптировался к новым условиям. Были развёрнуты дополнительные операционные, увеличено количество коек. Врачи осваивали новые методики лечения, обменивались опытом с коллегами из других лечебных учреждений.

– Чтобы справиться с нагрузкой, к нам прикомандировали врачей из центральных госпиталей. Кроме того, не хватало и опыта боевой травмы, а прибывшие медики поделились с нами знаниями и тонкостями работы, – рассказывает хирург.

Раненых бойцов с переднего края доставляли, как правило, санитарной авиацией, реже – реанимобилями, машинами скорой помощи. Старинное здание изначально не было предназначено для госпиталя, поэтому специализированные помещения, где можно разместить раненых, отсутствовали. В зале находился сортировочный пункт, где дежурили бригады врачей. Медики решали, кому помощь необходима в первую очередь, а кто может немного подождать.

Любая война – травматологическая эпидемия. А травматология – это всегда рентгеновские снимки. Поэтому из сортировочного пункта пациенты поднимались в операционные только после прохождения необходимых исследований. Однако время на диагностику есть не всегда. Если у раненого наблюдается продолжающееся обильное кровотечение, помощь оказывается незамедлительно. После операции стабилизируется состояние пациента, начинается антибактериальная и противовоспалительная терапия. Пара дней, а дальше – следующий этап эвакуации.

– Помощь оказывалась всем на 100 процентов, даже несмотря на то большое количество раненых, которые к нам поступали. Не было такого, чтобы кого-то просто посмотрели и отправили на следующий этап эвакуации. Проводилось оперативное лечение, пациент стабилизировался в условиях реанимационного отделения и только потом санитарной авиацией доставлялся в центральный госпиталь, – рассказывает Евгений Винокуров.

Тогда приходилось работать и днём, и ночью – круглые сутки. Плановых операций практически не было, только экстренные. Но со временем появилось больше медицинских пунктов вблизи линии боевого соприкосновения, начали принимать раненых гражданские больницы. И хоть работа в военной врачебной комиссии по-прежнему кипит, стало всё же легче.

«Я обязан вытащить человека с того света»

Курский госпиталь

Курский военный клинический госпиталь и сейчас является прифронтовым. Да и как иначе, если в наш разговор с Евгением Винокуровым время от времени врезается вой сирен? Этот звук – не просто фон, это постоянное напоминание о том, что жизнь здесь, в нескольких десятках километров от границы, подчинена иным законам. Законам выживания, стойкости и бесконечной преданности своему делу.

Сегодня на лечении в госпитале находятся в основном бойцы с лёгкими ранениями, поэтому зачастую прямиком отсюда военнослужащие возвращаются в строй. Есть и тяжёлые пациенты. Но благо хирургическое отделение оснащено современным оборудованием, позволяющим проводить сложнейшие операции и оказывать квалифицированную медицинскую помощь на высоком уровне. Усталость, конечно, никуда не делась. Она накопилась за месяцы непрерывного напряжения, за сотни спасённых жизней, за бессонные ночи. Но главные трудности позади.

– Появилось много медицинских отрядов и батальонов, которые сильно нас разгрузили. Подключилась областная больница. Единственная категория раненых, которой занимаемся только мы, – военнопленные, – рассказывает начальник хирургического отделения.

О присутствии в госпитале военнопленных нетрудно догадаться. Особенно бросается в глаза усиленный контингент охраны. На постах у части палат стоят люди в масках и с оружием – военная полиция. Раненым противникам врачи также оказывают медицинскую помощь. Евгению Винокурову самому не раз приходилось оперировать военнослужащих ВСУ.

– Неважно, с какой стороны границы поступил раненый. Для меня он прежде всего – пациент. И я, как доктор, обязан помочь, вытащить человека с того света и дать ему возможность жить. Потому что, помимо присяги Родине, я давал ещё клятву врача, стоя на одном колене с фуражкой в руках, – продолжает начальник хирургического отделения.

Интерес к медицине у Евгения Винокурова проснулся ещё во время учёбы в школе. Возможность помогать людям, облегчать их страдания и спасать жизни – вот что привлекало будущего хирурга в профессии врача. Поэтому после девятого класса он поступил в медицинское училище, а затем и военно-медицинскую академию.

– Мой отец – подполковник в отставке. Он не врач, но я с детства помню, что такое погоны. Кроме того, в военной медицине гораздо больше практики, можно получить уникальные навыки и умения. Во время войн и локальных конфликтов накапливается огромный опыт, которого у гражданских врачей гораздо меньше, – рассказывает Евгений.

В хирургии Евгений Винокуров уже более 12 лет и признаётся, что обожает свою работу. Конечно, приходится заполнять много документов, но главное – это видеть, как пациент, ещё вчера страдавший от боли, сегодня улыбается и возвращается к полноценной жизни.

– Когда после операции раненому бойцу на моих глазах становится легче, а через несколько дней он вообще, можно сказать, бегает, я испытываю истинное удовольствие. И то, что я являюсь начальником хирургического отделения, не значит, что я только развожу руками и даю указания. Нет. Я, как и другие врачи, работаю в операционной, – рассказывает Винокуров.

Особые случаи

Военные врачи проводят операцию

Особый профессиональный интерес хирург питает к сложным случаям, когда традиционные подходы оказываются недостаточными и требуется нестандартное мышление и применение передовых технологий. Именно в таких ситуациях в полной мере раскрывается мастерство, умение находить нетривиальные решения и проводить операции с ювелирной точностью.

Так, недавно в госпиталь поступил боец с ранением в шею. Даже самый никудышный студент медицинского института знает, что шея человека – это буквально минное поле, на ней расположено большое количество черепных нервов и критически важных для жизни сосудов. Одно неверное движение – и ты рискуешь оставить пациента с параличом, инсультом или, что ещё хуже, отправить его прямиком на тот свет.

Ситуация осложнялась и тем, что осколок застрял в 1 см от сонной артерии. Малейшая ошибка недопустима. А значит, необходимо непрерывно контролировать процесс хирургического вмешательства. Пары рентгеновских снимков недостаточно. Было решено провести операцию с использованием C-дуги – усовершенствованного рентгеновского аппарата, который применяется для контроля хода сложных операций на сосудах или сердце.

Установка создаёт чёткие и контрастные изображения с разных углов, выводит на монитор снимки в режиме реального времени, а главное – делает это очень быстро. Применение C-дуги в операционной – это существенный шаг вперёд по сравнению с традиционными методами визуализации. Она позволяет хирургам принимать решения на основе мгновенно доступной информации, минимизируя риски и повышая точность манипуляций. Современный метод диагностики помог хирургу грамотно и быстро провести операцию. Осколок извлекли, а раненый боец уже вернулся в строй.

К слову, C-дуга часто используется для извлечения инородных тел и металлических осколков, которые ранее по каким-либо причинам не были удалены.

– Встречаются пациенты, которые получили ранения летом-осенью прошлого года, но в связи с неотложной ситуацией им не стали удалять осколки. Надо было заниматься более важными вещами: останавливать кровотечение, убирать нагноение ран, – говорит Евгений Винокуров.

Но и в этой ситуации важно принимать грамотные и осознанные решения. Ведь не каждый осколок необходимо извлекать в принципе.

– Убирать осколок длиной 3-4 мм, который находится в толще мышцы, если нет нагноения, иногда не имеет смысла. Да, пациент может жаловаться на дискомфорт, но гоняться за таким инородным предметом, искать его – не нужно, потому что он, в конце концов, инкапсулируется, и человек будет спокойно с ним жить. А сделать крупный разрез, чтобы его под контролем рентгена найти и вытащить, – не лучший вариант. Потом этот разрез заместится рубцовой тканью и проблем будет не меньше, чем от осколка. Боль только усилится, – рассказывает начальник хирургического отделения.

Да, самые распространённые ранения военнослужащих в условиях современной войны – это поражения элементами кассетных боеприпасов, FPV-дронов, минно-взрывные травмы и осколочные ранения. Пулевые встречаются редко. Но и такие пациенты порой попадают в госпиталь. Причём иногда сами не понимают, зачем…

Евгений Винокуров вспоминает один интересный случай, когда в хирургическое отделение поступил пациент с ранением в лёгкое. Пуля пролетела через плевральную полость и застряла в области позвоночника. Что интересно, боец был весел, ни на что не жаловался, передвигался на своих ногах и вообще удивлялся, зачем его доставили в госпиталь. Да, были внешние признаки повреждения со спины, но солдат и не думал, что это может быть что-то серьёзное. Так, царапина…

– Когда сделали рентген и увидели эту картину – диву дались. И всё это время он дышал только одним лёгким, причём левым, а оно поменьше правого. Мгновенно прооперировали, удалили пулю. Это был пациент, который сразу после снятия с операционного стола рвался в бой и говорил: «Верните меня обратно, меня на фронте ребята ждут», – рассказывает Евгений Винокуров.

Труд хирурга – отнюдь не лёгкий. Это сплав глубоких знаний, филигранной техники и, что немаловажно, колоссальной ответственности. Каждое движение скальпеля, каждая минута, каждое принятое решение могут стоить пациенту здоровья, а порой и жизни. В конечном итоге профессия врача – это не просто работа, это призвание. Готовность посвятить жизнь служению людям, облегчению их страданий. Это самоотверженность, требующая полной отдачи сил, времени и энергии. И, конечно, бойцы это понимают и часто благодарят докторов за то, что спасли жизнь, поставили на ноги – оказывают гуманитарную помощь госпиталю, закупают медикаменты. Но важнее для врача не это.

– Самая главная благодарность для меня лично – это когда ребята, уходя здоровыми, смотрят прямо в глаза и просто говорят спасибо. Причём говорят это так, что у меня, хоть я и офицер, слёзы наворачиваются на глаза. И ради этого человеческого спасибо я готов и дальше работать, – говорит Евгений Винокуров.

Александра СМИРНОВА
Фото из личного архива Евгения ВИНОКУРОВА