Газета "Курская правда". Всегда актуальные новости в Курске и Курской области. События и происшествия.

…И жизнь прозрачная до дна

Газетный выпуск № 2020_21
27 февраля 2020 11:33 Культура

К своему 80-летию один из ярчайших курских поэтов Леонид НАЛИВАЙКО выпустил новый сборник своих стихов и прозы под поэтическим названием «ЗАОСЕНЬЕ»

Первое свое стихотворение Леонид Наливайко опубликовал в таежном поселке Игарка ровно шесть десятилетий тому назад. Первый поэтический сборник «Встреча» был выпущен в Воронеже в 1983 году. А еще через три десятка лет вышла одна из лучших его стихотворных книг «Тропы полевые», тепло принятая не только массовым читателем, но и писательской средой.
Так, уже известный тогда не только в Курске, но и в Советском Союзе поэт-фронтовик Егор Полянский заметил: «После твоих «Троп» я схожу на обочину».
И вот «Заосенье». В книге – полновесный, объемный, многоуровневый срез жизни не только самого автора, но и всех «детей войны» с деревенскими корнями, всей страны.
Читая ее, прежде всего обращаешь внимание на то, как поэт обустраивает свое культурное и литературное пространство, вместившее в себя и традиции предков, и смысловые узоры его предшественников в поэзии и в жизни как таковой, эмоции и душевные порывы.
Автор создал свой мир, в котором торопливому человеку делать нечего. Ибо он откроется только вдумчивому читателю. А поразмыслить здесь есть над чем практически в каждой строке. Потому что в эти стихи Л. Наливайко, уже умудренный опытом, заверстал дух свободы, код времени. Они созвучны и нашей эпохе.
Мы с Леонидом Гавриловичем погодки. И встретились в один из его юбилейных дней в уютном, любовно обустроенном доме его дочери Жанны на окраине поселка Моква, что под Курском. Сидели за одним столом, листали одни книги, любовались великолепно исполненными в крупном масштабе копиями самых известных картин знаменитого русского живописца Поленова с его выразительными изображениями Христа… Переживали за сдачу позиций «великого и могучего» и в быту, и в литературе, и в международном общении… Вспоминали босоногое, полуголодное, бесшабашное и скупое на жизненные ласки военное детство…
В моей полувековой журналисткой суете было немало знаменательных встреч. Эта – особенная. Потому что была наполнена не только сердечностью и духовностью, но и схожестью прожитых лет, событий, которые сопутствовали нам единством взглядов на переменчивые времена, на литературное ремесло.
Но меня особенно тронула прозвучавшая при этом щемящая нотка сожаления поэта о неумолимо сужающемся жизненном пространстве и невозможности реализовать незавершенное – пройтись своим пером по неоконченным рассказам, по ветхим от времени страницам блокнотов и лоскуткам бумаги с набросками мимолетных впечатлений и мыслей, обдумать переписку разных лет…
Ему, как сам себя позиционирует поэт, «проутюженному дурацкой судьбой», остается только попросить: «Сниспошли, Богородица, силы отстрадать за себя и за них» и «Одолеть последний мой путь»…
А мне с каждым часом нашего общения становилось все теплее от одной только мысли, каким светлым лучиком этот «поднавьюченный тоской странник» с могучими руками и широченными плечами был все эти годы и для семьи, и для читателя, и для всех, с кем сводила его судьба. В нем постоянно ощущалось движение мысли и глубоких чувств. А отсутствие глянцевой оболочки только укрепляло духовные основы его многообразного творчества.
И не случайно каждая поэтическая строка выверена совестью и внутренним светом автора.
Улетающей птицей
Оглянусь на отчий дом
Сквозь дрожащие ресницы,
Чтобы смог он долго сниться
Мне – потом…потом-потом…
«Улетающей птицей».
Читая его стихи, хочется вдохнуть полной грудью и наслаждаться переливами строк, неожиданными рифмами, образной стихией, открытостью взгляда и распахнутостью души поэта. Это – его космос. И он в нем не затерялся, а активно осваивает, осмысливает тайны творчества, свое предназначение, взлеты и падения собственной судьбы и его малой родины – «заповедника памяти».
О смысле творчества поэт обстоятельно размышляет в главе «Быть искренним старался». Это глубоко профессиональный и беспристрастный взгляд на свое ремесло. Оно – главная часть его жизни. Попытка восстановить гармонию между собой и окружающим миром, собой и Всевышним. Это и есть след собственной поступи по Земле. И мощнейший стимул для самопознания и самореализации.
Область его литературных интересов и поэтических приемов довольно разнообразна и привлекательна – мини-поэмы, оды, ядреные частушки, короткий рассказ. И, наконец, подражание великому японскому мастеру трехстиший-хайку Басе.
Но, пожалуй, самая таинственная область его поэзии – познание души. Л. Наливайко убежден, что «сердце наше – воск и глина в руках насмешливой судьбы».
А судьба его испытывала, как всех детей войны, худой обувкой и одежкой, тяжким трудом, то грузчиком на баржах, то забрасывала на таежный лесоповал, на прозябание в полузимних бараках, в прокуренные конторки сплавщиков плотов по Енисею, в вагончики узкоколеек на Северах…И в журналистику – предтечу его поэтического взросления и восхождения к литературному мастерству.
Хотя мастером пера Л. Наливайко не числит себя и поныне. И даже в пору своей «обветренной осени» откровенно признается: «Стих мой прост и груб, как каменная баба». Что вполне в стилистике поэта – хлестать себя по щекам за многие прегрешения: что продал и предал отцовскую хату, став «нищим, сам себя обворовав»; променял безбрежную и бездонную красоту сельских просторов на каменные джунгли городов; не уберег от преждевременной разлуки со своей музой красавицей Анной…
В пронзительно-философской главе «Где он – дом?» поэт и во сне, и наяву «с тоской в обнимку, под ношей грусти и стыда» многократно будет подниматься на последний пригорок, откуда уже не разглядеть родимой избы и до сих пор еще обильно плодоносящего отцовского сада. И взрываться душевным криком:
Прямою, сквозною дорогой,
Летящей сквозь белую степь,
Припасть бы к родному порогу,
Успеть, до заката успеть!
Кривою и темной дорогой,
Ползущей сквозь черную степь,
Покаяться, как перед Богом, —
Пред краем родимым – успеть…
«Прямою,
сквозною дорогой».
Тема малой родины многоголосо звучит и в главе «От сердца к сердцу», в которой во всю ширь развернулся талант Л. Наливайко как последователя Басе. Глава снабжена великолепными рисунками автора и вступительной статьей знатока творчества великого японца Юрия Башилова – председателя Курской областной организации Всероссийского общества «Россия – Япония», что избавляет нас от вопроса, почему курского поэта так подкупила эта потрясающая форма стихосложения.
Сошлюсь лишь на два стиха:
Земные дороги…
Путь и судьба…
О, безусловность!
* * *
Из «Подорожников» Рубцова
Отпил водицы родниковой –
Чего ж нам дальше не шагать!..
Чувствуется, что у Леонида Наливайко во многом такой же слух, взгляд, душевный строй, философское начало, как и у средневекового Басе.
Садясь за письменный стол, поэт, конечно, отдает себе отчет в том, что костер его творчества постоянно нуждается все в новых «дровишках». И он, не переставая, рубит и рубит их и подбрасывает в языки пламени русской словесности. Под светом этого костра он и воспринимает необозримое поэтическое пространство. И утверждается в том, что все, написанное им, должно оправдывать его прежде всего в собственных глазах, а уж потом в глазах читателя.
Словно поезд транзитный,
Моя жизнь пронеслась.
У времени нет остановок.
Рисуя на страницах «Заосенья» образы малой родины и всей Отчины, поэт тревожится за ее будущее: «Печальна малодетная Россия – бредущая по кладбищу вдова». Но при этом не устает удивляться ее стойкости и красоте. И почти как у И.С. Тургенева в «Записках охотника» вплетает в поэтическую ткань неопределенно личные предложения: «Вечер. Поле. Тропка. Рожь. Тихо. Даль туманная»…
И одаривает нас россыпью изумительных сравнений, метафор, эпитетов: «русолиственные ракиты» (впервые встретил такой образ), «скатерть реки», «крылатые дали», «золоченые шкатулки октября», «храмами восходят облака», «жемчугопад росинок», «госпожа Тишина», «златокупольный лес»…
Л. Наливайко, безусловно, владеет искусством пейзажной живописи. Природа как бы участвует в его радостных и горестных переживаниях и раздумьях о смысле бытия. Ему доступны все цвета ее спектра. Она у него в движении, смене и переходах времени суток: от утра – ко дню, потом к вечеру, а от вечера к ночи, с присущими им красками и звуками, запахами и переменами небесной сути. И поэт связан со всем этим не затухающим ни на мгновение миром тысячами невидимых нитей. Он – сын его.
При всей своей скрытности и сдержанности Леонид Наливайко – «лирический и прочий переросток», как он сам себя представляет, – может вдруг разразиться залихватским четверостишьем:
Ах вы, курские разбойники,
Сумасшедшие мои,
Сладкопевцы – беспокойники,
Чудо-Юдо соловьи!
«Соловьиные рыдания».
Признаться, такой емкой, эмоциональной, размашисто-напевной характеристики курского соловья не встречал ни у кого из известных мне русских поэтов.
Исследуя «многоэтажный» талант Леонида Наливайко, нельзя не заметить, что сборник «Заосенье» пронизан резкими перепадами настроения автора. Словно волею самой судьбы он оказался на тяжком распутье. Чего не скрывает и сам:
Ты стоишь у ростанной черты –
Перед выбором тяжким, извечным,
Где скрестился поток высоты
С протяженностью жизни
конечной.
«У ростанной черты».
Нет, он не подводит окончательную черту под своим творчеством. Скорее, критически, с высоты прожитых 80 лет, оценивает им созданное на литературном поприще и переданное на суд читателя:
Мне показалось: отпахал свое
И на покой пора бы удалиться.
Но ждет литературное жнивье,
Где черновые вспаханы страницы.
«Мне показалось».
Конечно, Л. Наливайко своим «Заосеньем» показал, что он во многом определяет литературный облик курского края. Это – сложный, но чистый и честный сборник, написанный на безупречном русском языке. И ему не стоит сомневаться в том, что у него еще не раз «светлое родится слово, что с тишиною темною в родстве».
Владимир КУЛАГИН, писатель, публицист,
член Союза писателей России, Курск



Обсуждение ( 0 комментариев )

Читайте также