Александр Бец: Я привык быть позитивным человеком

Не будет преувеличением сказать, что Александр Бец спасает руками и что эти руки помогли многим курянам. Он сосудистый хирург, оперирует в Курской областной клинической больнице. Себя называет «парнем с периферии», поскольку вырос в одном из поселков Белгородской области. Еще в школе решил, что станет врачом, и поступил в Курский медуниверситет, где окончил интернатуру по общей хирургии и ординатуру. После этого работал в курской БСМП, в отделении сосудистой хирургии, затем принял предложение перейти в областную больницу.

Наш разговор состоялся после операции, которую Бец назвал «недолгой», хотя длилась она больше трех часов. А теперь попробуйте представить, что все это время надо провести на ногах возле операционного стола, умело управляясь не только со скальпелем и специальными инструментами, но и с иголкой…

– Александр Николаевич, вот вы говорите, операция была недолгой – три с половиной часа. А что, бывают дольше?
– Конечно. Эта операция была на периферических артериях – подколенное шунтирование. А бывают критические ситуации, например, при аневризме аорты, когда операция может длиться 6-8 часов…
– А для чего нужны операции, которые вы делаете, от чего они спасают и в каких случаях?
– Зачастую это критическая ишемия – пациенты с поражением артерий, у которых существует угроза потери конечности. Или же тромбы закрывают просветы сосудов – кровь не поступает в руку или ногу, и конечность начинает медленно отмирать. Есть возможность обойти этот участок за счет операции. Бывает, люди поступают уже с гангреной, с язвами на конечностях…
– Их можно спасти?
– Для этого операции и делаются. Наши пациенты – те же курильщики со стажем, курение самый доказанный фактор риска. А также люди с врожденной аномалией в виде утраты эластичности стенок сосудов, женщины с варикозным расширением вен. У них нарушается клапанный аппарат вен, обычно по венам кровь течет к сердцу, а в этом случае она начинает течь в другую сторону, гидростатическое давление ее перенаправляет, из-за этого возникает венозная недостаточность…
Первые признаки варикоза – тяжесть, отеки нижних конечностей, появление варикозных вен, которые начинают набухать и забиваться. Этим чаще страдают именно женщины в силу своей физиологии. В группе риска – люди, у которых работа «стоячая», в том числе врачи…
– И что же нужно делать, чтобы обезопасить себя от скальпеля хирурга?
– Прогулки, спорт – здоровый образ жизни, и если появилась симптоматика – флеботоники плюс компрессионный трикотаж, чтобы не застаивалась кровь. Когда есть тяжесть в ногах, отеки, а также факторы риска, о которых я уже говорил, профилактика необходима. К слову, скальпель, по большому счету, нужен только, чтобы разрезать кожу, все остальное делается другими хирургическими инструментами. Используется и специальная оптика. Особенность в том, что зачастую приходится сшивать сосуды небольшого диаметра – нужно острое зрение…
– Как это возможно сшивать, там же стенки в микрон толщиной…
– Используются специальные нитки, все делается вручную. Много было перепробовано сосудистых швов, но в итоге вернулись к тому, что он должен быть обвивной…
– Это как швеи шьют – через край?
– Вроде того. Главное – определенным образом провести нитку, чтобы не запуталась, поскольку она очень тонкая. Бывает, когда шов практически наложен, и вдруг где-нибудь узелок… Приходится начинать все сначала, ведь если оставить узелок, он будет травмировать стенку сосуда. Поэтому шов должен быть
идеальный…
– А есть какое-то критическое время, за которое надо успеть наложить шов?
– При операциях на сонной артерии скорость наложения шва играет огромную роль – при пережатии этой артерии специальными зажимами большой объем крови перестает поступать в мозг… Поэтому чем быстрее зашьешь, тем лучше для пациента. Были сложные случаи, когда полтора часа артерия была пережата, но для пациента все завершилось благополучно. А бывает и так – только накладываешь зажим, как пациент начинает терять сознание…
– А что самое сложное в вашей профессии?
– Наверно, это ампутации. Когда уже ничего нельзя сделать и становится понятно, что операцию по спасению конечности провести не удастся, тогда делаем ампутацию, чтобы спасти жизнь. Ноги две, а жизнь одна… К сожалению, это случается довольно часто – поскольку люди в силу каких-то причин идут не к врачу, а к каким-то бабушкам, чтобы лечиться заговорами и народными средствами. И только потом, когда уже не помогает капустный лист, приезжают в больницу.
– Как распознать, что это тот самый случай, когда пора обращаться в больницу?
– Если это острое состояние, тогда достаточно яркая клиника – боли, онемение конечностей. А вообще люди приходят к этому постепенно. Сначала снижается дистанция так называемой безболевой ходьбы, когда при ходьбе по ровной поверхности начинают уставать ноги. И если дистанция безболевой ходьбы сокращается до 50 метров, это уже считается показанием к оперативному лечению. Бывает, что боль в состоянии покоя мучает и человек по ночам спит сидя. Бывает, что пальцы чернеют. Спрашиваешь такого пациента – почему к врачу не шли? А он отвечает: «Я думал, что пройдет»…
Пациенты с аневризмой, которая может привести к разрыву аорты, вообще иногда не догадываются о своем диагнозе – могут только определять в положении лежа, что идет сильная пульсация в районе живота и болевые ощущения. Это выясняется уже в процессе УЗИ – люди приходят на осмотр, а им сообщают про аневризму…
Как минимум, надо проходить ежегодную диспансеризацию – она ведь для того и существует, чтобы выявлять заболевания. И если аневризма больше 5 см, это уже повод для того, чтобы ее удалить.
– Когда началась пандемия коронавируса, что изменилось в вашей работе?
– Отличия стали заметны, когда закрылось отделение сосудистой хирургии в БСМП (больницу перепрофилировали в ковидный госпиталь) и пациенты автоматическими стали нашими. На тот момент это было что-то невообразимое – у нас на все отделение осталось два доктора, я и мой коллега – Максим Владимирович Хруслов. Остальные врачи были на карантине или на больничном. Мы оперировали по экстренным случаям, плановая помощь тогда не оказывалась, поэтому справлялись, не случалось такого, чтобы падали за столом. Но, конечно, это было огромное моральное напряжение…
– А сшивать надо было по-прежнему без узелков…
– Именно так – без узелков. Но мы не занимаемся тем, что шьем целый день, есть еще другие категории больных, которые требуют неоперативного лечения. Те же тромбофлебиты и тромбозы. А у новой коронавирусной инфекции в этом плане наиболее частые осложнения – тромбозы разных локализаций, по этим вопросам мы оказываем консультационную помощь, в том числе в ковидных госпиталях.
Конечно, страшно бывает, особенно за своих родных, не боятся, наверное, только дураки. У нас с женой (она тоже медик, педиатр) – двое детей, весной отправляли их к бабушке, а сами работали. Было такое ощущение, что ты как будто в кино, что-то нереальное происходит вокруг… И все же радоваться надо жизни, несмотря ни на что. Не трепать нервы друг дружке.
– Это коронавирус научил?
– Скорее всего, взгляд на жизнь такой – я привык быть позитивным человеком. Уныние – это смертный грех.
– И насколько уныние, по-вашему, портит сосуды?
– Мне кажется, процентов на 90… Если постоянно унывать и нервничать, повышается давление, нарушается сердечный ритм, что и приводит к неприятным последствиям для сердечно-сосудистой системы.
Беседовала Татьяна ЛАСТОЧКИНА