Под деревом

– Что планируешь делать, когда это всё закончится?

Лиза поворачивает голову в сторону друга, озадаченно подняв белёсые брови. По её лицу видно, что предшествовавшие этому вопросу слова пролетели мимо её ушей. Кажется, она уже достаточно давно его не слушает.

– Ты о карантине?

– Да, конечно же, о нём.

Девочка улавливает нотки раздражения в голосе друга, недовольного тем, что ему нужно отвечать на её глупые вопросы. Однако пусть лучше он считает это проявлением глупости, а не невнимательности и отстранённости от разговора. Воображение мгновенно рисует перед глазами девочки вздёрнутый к небу курносый нос, горящие от возмущения щёки и сжатые кулаки. Так выглядел Лёша, когда начинал злиться. Больше всего он злился, когда Лиза переставала слушать его россказни о море, пиратских сокровищах и прочих удивительных, по его мнению, вещах, и лишь имитировала заинтересованность.

– Ну, – она наматывает на палец непослушный локон светлых волос, задумчиво провожая взглядом лениво плывущие по небу облака, – не знаю. Он давно уже начался и, кажется, даже и не думает заканчиваться. Так что лишний раз думать о том, что, возможно, случится очень не скоро, не хочется.

Они сидят на холме в тени дерева, окружённые небольшим лесом. У подножия холма журчит широкая река, в ней отражаются пушистые очертания облаков. Солнце, разорванное на куски, угловато топорщится по волнам. На другом берегу – крохотный лужок, за ним опять лес.

Лиза подпирает щёку рукой, немного выпрямляет спину от лёгкого дуновения ветра сзади себя.

Лёша немного бледнеет от её слов, на лице выражается какой-то странный детский испуг.

– Думаешь, это закончится не скоро? – непонятно, отчего именно Лёша пугается – от своей наивности или оттого, что Лиза всегда выражает свои мысли с очень серьёзным, невозмутимо взрослым лицом.

Лиза оставляет в покое непослушную прядь, и она, перекрученная, падает ей на лоб. Редкие белёсые брови сдвигаются в переносице.

– Какая разница? – несколько резко спрашивает она. – Скоро, не скоро … мы всё равно дома даже не сидим.

– Не сидим, – согласно кивает Лёша и ложится на траву, подперев голову руками. Испуг исчезает с его лица очень быстро. Настолько быстро, что даже непонятно, был ли он наигранным или не был. Солнечные пятна, проскальзывающие сквозь листву, падают мальчишке на лоб, обрамляют золотым светом густые рыжие вихры. – Но согласись, что приятного в этих странных ограничениях …

– Которые мы, к слову, не соблюдаем, – заканчивает за него Лиза.

– Вообще-то не все.

– Хорошо, меры предосторожности соблюдаем, маски надеваем, – скучающим тоном перечисляет Лиза, разглядывая свои пальцы, тонкие и сухие, покрытые мелкими ранками от лазанья по деревьям и попыток добраться до ягод в колючих кустах. – Но гулять всё равно ходим. Ну, по крайней мере, хотя бы на природу. Иначе бы совсем с ума сошли взаперти сидеть.

Лёша тянется к карману девичьих шорт – благо, запомнил, куда именно Лиза со свойственной ей жадностью припрятала свои любимые годы – но получает предупредительный шлепок по руке и обиженно подбоченивается.

– Не смотри на меня так, – вздохнув, Лиза всё-таки смогла сжалиться над ним и швыряет в него пару ягодок и задумчиво ложится рядом. – А ты бы что сделал?

Лёша поворачивает голову в её сторону. Солнечный зайчик падает прямо на его губы, липкие и блестящие от сладкого ягодного сока. Над тонкой верхней губой белеет ещё детский пушок. Лиза вспоминает о том, как много Лёша говорит о пиратах, о море, о невиданных сокровищах. А ещё он часто говорит о том, что хочет такую же бороду, как у пиратов – длинную и густую.

– Прежде всего, перестал бы сбегать из дома на природу. Вообще не надо было бы куда-нибудь сбегать, – его щёки краснеют от мечтаний, россыпь веснушек становится чётче. Лиза ложится на бок, приподнимается на локтях и задумчиво рассматривает его нескладно большие ноги с блестящими рыжими волосками.

– И это всё?

– По школе ещё скучаю, – уныло отвечает ей Лёша. По его тону сразу становится понятно, что не врёт. Однако по чему именно он там скучает Лиза понимает не сразу.

– Ты же её на дух не переносишь.

Лёша никогда не был хорош в учёбе. Он с трудом усваивал новые темы, даже если в редкие моменты действительно старался. Часто ему приходилось прибегать к помощи Лизы – по всем предметам она была явно способнее своего друга. Лёша часто не высыпался. Бывало, он всю ночь мог провести за компьютерными играми, а на утро не был в состоянии поднять голову с подушки. Теперь, с переходом на дистанционное обучение, он мог забыть об этих проблемах.

– Да, но … – он задумчиво крутит травинку в руке, нарочито внимательно рассматривая её, – с друзьями видеться вживую тоже хочется. А то я ведь вижусь только с тобой.

Лиза задумчиво хмурится. Про друзей понятно, ей хочется этого не меньше. Все, кроме Лёши, смирно сидят по домам, и возможности увидеться с ними не представляется. Однако для Лёши было недостаточно просто друзей, чтобы, в самом деле, скучать по школе. Что же ещё, кроме друзей, могло волновать мальчишку в этом возрасте? Взгляд Лизы останавливается на ушах Лёши, до нелепости больших. Они красные-красные и, скорее всего, очень горячие. Она мгновенно всё понимает и переводит взгляд мальчишке на лицо, стараясь сдержать смешок.

– По Настеньке соскучился что ли? – ухмыльнувшись, спрашивает Лиза.

Лёша вспыхивает, как майский костёр, сливаясь по цвету со своими волосами.

– Нет! – его голос дрожит от смущения, звучит неестественно и визгливо.

– Признайся ей, наконец. А то совсем как девчонка, – Лиза, чрезвычайно довольная собой, переворачивается на спину и смотрит вверх, на шуршащую крону дерева. – Я тоже в школу хочу. А то на этом дистанционном обучении вообще ничего не понимаю, а мозги чем-нибудь полезным занять хочется.

Лёша чувствует, как кровь постепенно отливает от его щёк и неуверенно смотрит на подругу. Кажется, шутить она над ним не собирается.

– Никогда не понимал проблем ботаников, – как можно более невозмутимо произносит он.

Лиза подкатывает глаза, но её обычно напряжённое лицо неожиданно расслабляетя. Белёсые ресницы прикрывают глаза, лоб перестаёт морщиться.

– Знаешь, как этот карантин начался, всё так резко поменялось, – начинает она, и Лёша, удивлённый столь быстрой переменой, начинает слушать очень внимательно. – Так много ограничений. Наши лучшие годы, наша школьная жизнь, первые серьёзные влюблённости – всё это уходит от нас, а мы ничего даже сделать не можем. Мы не учимся, не гуляем… а раньше это казалось таким правильным, таким самим собой разумеющимся, что я даже не придавала этому значения, не ценила … – Лиза на мгновенье замолкает, и Лёша осознаёт, что её слова, ход её мыслей находит в нём свой отклик. Всё, что раньше он чувствовал, но не мог осознать и сказать, теперь вместо него озвучивала Лиза. – Просто хочется, чтобы это всё поскорее закончилось, и всё было, как раньше. Чтобы я могла навестить дедушку с бабушкой, не боясь за их здоровье. Чтобы этого всего … не было.

Лиза замолкает, и Лёше буквально физически неприятно от её затянувшегося молчания. Река журчит слишком громко, листва с травой шуршат слишком громко. Даже, кажется, теперь солнце светит со звуком – и опять очень громко.

– А что ты будешь делать, когда это всё-таки кончится? – осторожно спрашивает он.

«Не будет же она всё время после карантина сохнуть над книжками».

Лиза поворачивается в его сторону и легко улыбается. Кажется, её грустные мысли отступили, и Лёша этому несказанно рад.

– Будешь жить на полную катушку? – улыбается он ей в ответ, надеясь, что он попал.

– Да, именно так, – она поднимается, отряхивает шортики от травы. – Пойдём. А то ещё хватятся нас.

Лёша послушно встаёт, приглаживает ладонью непослушные рыжие вихры и спускается с холма следом за ней.

Попал.

Марина Германова