Город, где некому сорить

Замечательный курский журналист, обладатель звания «Золотое перо России» Виктор Чемодуров несколько лет назад вышел на пенсию и поселился на малой родине – в Рыльском районе. Но журналисты бывшими не бывают. Виктор Владимирович регулярно публикует посты в социальных сетях, качеству которых позавидуют действующие коллеги.

На прошлой неделе он написал большой очерк о том, что сегодня происходит в Рыльске – в нескольких десятках километров от линии боевого соприкосновения с подразделениями ВСУ. С разрешения автора публикуем его на страницах «Курской правды». Мы лишь взяли на себя смелость изменить заголовок и разбить текст на главки.

Под музыку канонады

По случаю, да ещё на халяву (как, через жену брата, обладающий бонусами родственника хозяина «газели») съездил на два дня в Рыльск и вывез из своей тамошней берлоги коробов хотя бы двадцать из своего архива, который копил от самого своего рождения, ещё при Сталине.

Езда была лёгкой и приятной: и хозяин Володя, и, как я понял, постоянный его пассажир Саша – собеседники – ни на минуту не заскучаешь. Володя ездит в Рыльск каждый день, чтобы распродать товарный запас, в который чёрт его дёрнул вложить деньги перед самым вторжением в наши приграничные районы, а Саша – за рыльским домом своим присмотреть, помидоры и огурцы собрать, с собою немного взять, а остальные раздать соседям. Ну, чтоб не сгнили – жалко же своего труда!

Я тоже слегка осмотрелся, немного помахал косой перед домом, отферментировал и высушил иван-чай, а то отключат свет – сгниёт в морозилке. Прокисшую в холодильнике еду вынес отощавшим без людей до концлагерного состояния рыльским собакам. А порядок наводить даже и не брался ввиду полной бессмысленности – всё равно не успею. Планировал куртку какую-нибудь и какие-нибудь ботинки взять на холода – не взял, сдох на сортировке архива. В общем, с собою взял только бумаги в коробах. И по мере их наполнения проникался уверенностью обречённого, что если Володя столько в машину не возьмёт – пусть без меня уезжает, а я останусь на коробах – расстаться с ними немыслимо.

Кроме коробов, я увозил с собой странное, тёплое, а в общем гнетущее впечатление от Рыльска. Как сказал мне когда-то один Иванэс, ремонтировавший квартиру: «Дверь поменялся: какой был, такой не стал». Вот и Рыльск за две с половиной августовские недели так поменялся, что какой был, такой не стал…

Всё время, что я там был, беспрерывно доносилась воркотня канонады. Рыльск стоит в окружении границ, они со всех сторон и не на таком уж большом удалении – не больше трёх десятков километров. Коренево – жесточайшие бои, Глушково – тоже, причём с разбитыми «хаймерсами» мостами через Сейм. Льговский район – тоже бои, а с севера – со стороны Глухова, о котором, как ни в чём не бывало, напоминает дорожный указатель, вполне реальная угроза.

Глухов был (а по кровным связям таковым и остаётся) городом-побратимом Рыльска, писатели и журналисты, хозяйственники и чиновники ездили друг к другу на тёплые тусовки… Дорожный указатель в Рыльске указывает даже не направление, а ирреальность и противоестественность происходящего…

Так вот, музыка Рыльска а эти дни – неумолчная канонада. И вокруг Рыльска прямо-таки огненная дуга образовалась. Два-три орудийных выстрела в минуту, не меньше.

Ни души, кроме двух душ

У дома напротив стояла машина, а во дворе кто-то возился. Михайловна, пожилая хозяйка, со мной же уехала в Курск. Оказалось, это её двоюродный брат Валентин приехал кормить Шарика. Сказал, что шесть яиц ему сварил, а ветеринары, мол, говорят, что собаке можно только одно в неделю. Да ладно, Валентин, врачи и нам много чего запрещают… Ещё Валентин просветил насчёт канонады. Он на горке живёт, оттуда пушки слышнее. «Это они в районе кореневских Ольговки да Комаровки всё с землёю ровняют…»

А у других соседей, выехавших и пережидающих беду на частных квартирах в Орле, другая соседка, Валя, вернувшаяся с мужем откуда-то, кормила козлят. И это хорошо, это всё по-рыльски. Или просто по-соседски.

Только я приехал – вот он престарелый по возрасту, но бодрый по факту пожарник Иван, мы выпили только по чаю, но раскричались друг на друга, в чём-то не сойдясь. Стемнело уже. И вот через собственный крик слышим через распахнутое окно женский голос, явно обращённый к нам.

– Кто там?

– Я это. (Кто, так и не поняли, но неважно). Свет выключите или хотя бы шторами закройте окна. Соблюдайте светомаскировку!

Когда я вышел проводить Ивана и ворота за ним закрыть, увидел сплошную тьму: ни на столбах, ни по хатам ни огонёчка!..

Конечно, я хотя бы по разу в день хорошо поплавал в Сейме. Оба раза из всех купальщиков встретил только Сергея, примерно ровесника моего. Он тоже предприниматель и тоже заканчивает какие-то торговые дела. Со мной поделился своим изумлением: «Вчера первого за неделю и единственного ребёнка увидел на улице».

А я удивлён, что рыльских забальзаковских баб в воде нет. Даже после Ильи они как черепахи Тортиллы часами сидели в воде. А ещё напоминали стаю косаток, которые недавно в каком-то проливе перевернули парусник. А теперь ни одной! Да и вообще ни души, кроме наших с Сергеем двух душ. Арендатор снимает с пляжа последнее имущество – лавки уже убрал, при нас разбирал и увозил туалеты – некому ни плавать, ни траву топтать, ни оправляться.

Только-только начал работать Сбербанк, второй день, хоть и по сокращённому графику, стал работать магазин «Усадьба», «Пятёрочка» рядом с «Усадьбой» работает, а вот оптовый склад-магазин «Победа» закрыт, «Озон» закрыт, «Магнит» – подальше немного – закрыт вместе с предбанником, где установлены банкоматы Сбера. Два частных магазинчика – «Свежачок» и «Полина» – и не прекращали работу, но в «Полине» ниже нижнего предела пустоваты полки – и некоторые поставщики не едут, и в новых условиях логистику придётся по-новому налаживать.

Дважды заворачивал на базар – хотел отдать должок, 200 рублей, землячке Ане. У неё я купил чеснок, а налички не было, в банкомат по жаре было лень – Аня махнула рукой: «Потом отдашь!» Ну тут и началось – «потом» растянулось надолго. Базар не работает. Только два павильончика торговали – в одном было сало, в другом селёдка и прочие продукты моря…

Да, какой Рыльск был, такой не стал… Встречаются и машины, и люди, но мало. Город чистый. Город, в котором некому сорить.

Нет плохих предчувствий

Конечно же, по разу в день, проезжая на велике с пляжа, тормозил напротив дома и мастерской друга-соседа-художника Николая Хистева, и мы заваривали чай, ругались до состояния ненависти, если заговаривали о нынешней политике и политиках, но, почуяв беду нашей дружбе, оба для приличия на минуту замолкали, остывали, заменяли свой кипяток кипятком из чайника и меняли тему.

Я Николаю пачку «Акбара» привёз из своих запасов, и он несказанно обрадовался: в ближней к нему «Полине» чая нет, так что у Николая была только ненавистная ему пыль в бумажных «гондончиках». О своей эвакуации Николай высказался коротко: «У меня нет плохих предчувствий. Мы никуда». Ладно, говорю, скоро ещё приеду. Не загадовавши…

И вот что Хистев ещё рассказал. Его сосед занимается ремонтом машин. Рыльские люди пригоняют к нему, и они стоят напротив дома на улице. И вот у парня с чужих машин какая-то сволота поснимала детали. Значит, не надо ни рылянам, ни местной власти самоуспокаиваться, будто мародёров у нас нет, – смотреть надо, организовывать контроль над городом, ловить и наказывать так, чтоб другим неповадно было.

Видел ли я «что-нибудь такое-этакое» в эту поездку – по дороге и в Рыльске? Ну, что-то видел, что-то слышал. Но я помнил и помню, что при режиме КТО мне положено «видеть» предпочтительнее всего цветы. А они в обезлюдевшем чистом городе необычайной красоты. Они как-то стыдливо цветут – цветы, которым почти что некого радовать.

– Вы знаете, мужики, – вздохнул хозяин-водитель «газели» Володя, – власть права, когда говорит, что возвращаться в Рыльск ещё не надо, это небезопасно. Но если дальше смотреть… Многие из тех, кто выехал, уже сюда не вернутся. Мы ещё не осознаём этого, но жизнь после этого августа и этой канители будет уже совсем другой, чем была…

И я так думаю: какой была, такой не стала и не станет.

Виктор ЧЕМОДУРОВ,
Фото из архива героя