Андрей Валентий: «Свиридов – наше басовое всё»!

«Царская невеста» Собакин

Завершился VIII Международный конкурс имени Г.В. Свиридова, который в очередной раз подтвердил статус Курска как одной из культурных столиц России. В перерывах между прослушиваниями нам удалось пообщаться с одним из членов жюри Андреем Валентием. Певец с мировым именем, чей бас покорил сцены «Ла Скала» и Большого театра – Гремин в «Евгении Онегине», Дон Базилио в «Севильском цирюльнике», князь Гудал в «Демоне». Наш разговор – о музыке, пути к славе, о первых неудачах и о молодых талантах Свиридовского конкурса.

Путь на Олимп

– Андрей Николаевич, когда вы впервые вышли на сцену? Знаю, что вначале вы играли на трубе, а петь и вовсе не любили.

– Скорее, стеснялся. Забирался на дерево и пел, чтобы бабушка с дедушкой услышали. И в школе пел – был первым дискантом. В «музыкалке» играл на трубе. После музучилища не поступил в Киевскую консерваторию и подал документы сразу в два вуза: институт культуры и педагогический университет. Общежитие института культуры было расположено на берегу озера. Я выбрал этот вуз. Кстати, все басы любят рыбачить. Поскольку у меня был красный диплом, мне достаточно было сдать на пятёрку один экзамен. Декан сказал: «Вы окончили училище с красным дипломом, а у нас три хора. Спойте что-нибудь!» Я открыл рот и замер в шоке. Испугался, потому что всегда пел дискантом, и разговорный голос не давал основания предполагать, что у меня бас. Собственно, как и сейчас. В университете у меня были хорошие педагоги. Когда я начал заниматься пением, сразу заболел вокалом. Как говорят итальянцы, получил бациллу пения.

После первого курса попытался перевестись в Киевскую консерваторию. Не взяли. Четыре года подряд пытался, и каждый раз меня не брали. А поступать, забрав документы из института, не решался. Ректор предупредил: «обратно не пущу». Приехал в Петербургскую консерваторию, сразу к ректору Чернышенко. Он меня прослушал и сказал: «Не знаю, поступишь ли ты в консерваторию, но я приглашаю тебя работать в мою капеллу». Я сказал, что хотел бы всё же поступить, попробовать сдать экзамен. На следующий день на прослушивании присутствовали декан, завкафедрой, мой будущий педагог. Я спел. Педагоги посовещались, ректор сказал: «Поздравляю! Вы зачислены переводом на второй курс». Для мамы это было шоком – в институте я был уже на пятом курсе. К тому же на дворе 1994 год: дефолты, безденежье. В Петербурге у меня были родственники, они меня прописали. Я получил гражданство по месту жительства и начал учиться. Счастье, что у меня был прекрасный педагог. Голос был неподъёмный.

– Расскажите, как пришли в Большой театр…

– Переехав в Питер, начал часто болеть – всё-таки другой климат. В итоге повторил ещё один курс, отучился пять полных лет, потом поступил в аспирантуру. Я был уже взрослым! С молодёжными конкурсами «пролетел», а ко взрослым, серьёзного уровня, пока не был готов. На третьем курсе, когда только начал ездить по конкурсам, не прошёл в третий тур ни в конкурсе Глинки, ни в конкурсе Чайковского. Но после конкурса Глинки со мной связался известный композитор-песенник Александр Сергеевич Морозов. Он сказал, что написал цикл произведений на стихи Рубцова и хотел бы, чтобы их спел Борис Штокалов, но он занят. Морозов пригласил меня в Москву.

Я учился в аспирантуре, и мы начали работать. Записали много произведений, у меня даже есть несколько пробных дисков его песен. Александр Сергеевич очень помог мне в материальном плане, он меня просто брал на свои концерты, и я получал баснословные по тем временам гонорары. Уже после окончания аспирантуры узнал: в Большом театре России проходит открытое прослушивание. Я сразу попал в две постановки «Набукко» – пел партию Жреца (это моя первая партия в Большом театре) и «Дети Розенталя» Леонида Десятникова. Но, конечно, как все молодые певцы, не мог претендовать на большие партии. И тут меня пригласили в Минск. До сих пор я являюсь солистом Большого театра Белоруссии. Потом меня пригласили и в Большой театр России. Я очень много спел как приглашённый певец, два года назад мне предложили перейти в труппу, в штат. Я сказал, что Минск не брошу, руководство согласилось с тем, что я буду в штате двух театров. Басов сейчас мало, в Белоруссии вообще беда. А в таких операх, как «Хованщина», «Борис Годунов», необходимы семь басов! В Большом театре сейчас басовый рай. Я спел всё, что хотел: Короля Филиппа в «Дункане», Пимена, короля Генриха, Собакина. Этим летом я выступил на Зальцбургском фестивале. Давно об этом мечтал. Ведь каждый певец должен собрать ордена: «Я спел в «Ла Скала», в Метрополитен-опера, на Зальцбургском фестивале. Всё собрано, могу уходить на пенсию». Кстати, бас петь может очень долго, ведь он поёт партии старцев, мудрецов. Это тенору, наверное, сложно: в 50-60 лет не каждый режиссёр поставит петь Ленского. Бас же уже совсем седым может петь Гремина.

Классика – для всех

– В Европе как вас принимали?

– Классика – для всех. Я пою русскую музыку: в Германии пел в «Леди Макбет Мценского уезда» – Бориса Тимофеевича, во Франции – Гремина. В Америке – Гудала из «Демона», Собакина – в «Царской невесте», пел сольную программу по произведениям Пушкина – «Бориса Годунова» и так далее. Русских приглашают на русский репертуар. А от него никуда не деться. Никуда – без Чайковского, Шостаковича, Мусоргского, Прокофьева! Например, сейчас в «Ла Скала» ставят «Леди Макбет Мценского уезда».

– Что для вас значит творчество Свиридова?

– Наравне с Модестом Петровичем Мусоргским, который писал всё для баса и низких женских голосов, Георгий Васильевич – наше басовое всё. У меня был педагог – Георгий Васильевич Селезнёв. Свиридов создавал музыку для его одноклассника – Евгения Евгеньевича Нестеренко писал и для Александра Ведерникова. Он влюблялся в какой-то голос и создавал музыку именно для него. Произведения Свиридова спеть гораздо сложнее, чем оперную арию. Хорошо, что в Свиридовском конкурсе принимают участие исполнители до 40 лет. Это зрелая музыка! Не может юноша спеть «Всю землю тьмой заволокло» на стихи Роберта Бёрнса.

– Ваше отношение к духовной музыке, которая занимает важное место в наследии Свиридова?

– Я никогда не пел в церковном хоре, но очень люблю духовную музыку. В студенчестве меня пригласили солистом в хор мальчиков при Киевской консерватории. Мы объездили всю Европу, даже выиграли конкурс у знаменитого Венского хора мальчиков. Без духовной музыки хору не обойтись.

– Что можете сказать о наших конкурсантах?

– Я всегда слышу потенциал и стараюсь помогать своими оценками, баллами. Вспоминаю личные неудачи, когда меня не пускали в третий тур конкурса. Мне так хотелось подойти к членам жюри и спросить: «Ну что, как я спел? Что добавить? Может быть, что-то поменять? Почему вы меня не пустили? Поэтому в этот раз я пригласил на встречу конкурсантов, которые не прошли в следующий тур, чтобы рассказать, почему мы не пустили их дальше, где была слабина. Рассказал, что когда-то подобное было и со мной. Но именно тогда я и получил волшебный пендель, потом старался, двигался дальше. А кто-то остановился: мол, носите меня, лауреата конкурса Чайковского, на руках. Конкурс Свиридова очень набрал вес. Надо его обязательно поддерживать. Хорошо, что он состоялся даже в такое неспокойное время.

– Возможна ли на сцене импровизация? Например, если забыли текст…

– Ещё как! Мы же работаем «живьём», без микрофона, и не под плюс, как себе позволяют эстрадные певцы. Совсем недавно у меня была такая ситуация. Идёт «Иоланта», и текст немножечко другой. Другие слова! Я уже пел в Минске в этой постановке короля Рене. Пел годами именно этот вариант и в Большом театре России. Но были внесены небольшие изменения, и до того, как дело дошло до них, я уже начал придумывать текст. Тут надо отметить: если ты забыл даже одно слово, это тут же передаётся другим исполнителям. Однажды, исполняя арию Кончака, вместо «за отвагу твою да за удаль в бою» вдруг спел «за удаль твою…», а через минуту «…да за отвагу в бою». Взгляд князя Игоря, который, повернувшись, выразительно на меня смотрел, тут же смягчился: «Мол, что ж, это вариант!»

Любите музыку!

– Какую музыку любили в детстве?

– Как только в телевизоре показывали поющего дядьку или тётку, сразу переключал на другую программу. Я слушал рок-н-ролл, а над вокалистами мы смеялись, такое пение было для меня неприемлемо. Говорят, хочешь насмешить Бога, расскажи о своих планах. Но на самом деле бацилла пения нужна любому человеку. Я каждому порекомендовал бы попробовать свой голос. У нас очень много талантливых людей. Иногда просто иду и слышу разговор. Человек говорит таким поставленным басом! Сокрушаюсь: «И с таким голосом ты водитель автобуса или инженер?!»

Когда-то дирижёры знаменитых хоров ездили по всей России и, услышав где-то роскошный бас, привозили его обладателя в столицу, давали квартиру, зарплату, обучали. Мой педагог рассказывал: если в Советском Союзе на госэкзамене в Питерской или Московской консерватории высокая комиссия ставила пять с плюсом, человек поступал в Большой театр, в Мариинский, ему давали квартиру в пределах Бульварного кольца. Шутил о том, что в семидесятых годах квартиру давали уже в пределах Садового кольца, после 90-х какое-то время за Садовым кольцом. Сейчас уже никто ничего не даёт. В профессии остаются люди, больные музыкой. Артисты хора (не говорим сейчас о солистах) и музыканты подрабатывают таксистами, курьерами.

– Андрей Николаевич, что же делать?

– Начать с того, чтобы учить детей любить музыку. К сожалению, сейчас даже в школе нет урока пения. Он теперь называется иначе. Раньше говорили: дети должны знать ноту, цифру, букву. К сожалению, нота ушла. Помню детство: приезжали в деревню и пели песни, по вечерам обязательно звучали гармошка, баян. Мой покойный отец играл на гармошке, баяне, гитаре, виртуозно играл на балалайке. В детстве и я с ним пел – мы выступали в самодеятельности. Было страшно, но к сцене я привык.

Так что прививайте любовь к музыке с детства. Если Бог даст ещё и хорошего педагога, который правильно его раскроет, это навсегда. Музыка очаровывает и завораживает. Это здорово!

СПРАВКА«КП»

Андрей Валентий – оперный и камерный певец, заслуженный артист Республики Беларусь, ведущий солист Большого театра оперы и балета Беларуси, солист Государственного академического Большого театра России.

В репертуаре солиста около 20 партий басового репертуара. Выступал под управлением дирижёров А. Ведерникова, Ю. Темирканова, В. Федосеева, М. Ростроповича, В. Чернушенко,

Ю. Башмета, М. Плетнёва.

Елена ГАМОВА
Фото с официальной страницы поклонников и друзей певца «ВКонтакте»