Подвалы Суджи

Пункт временного размещения в Тимском спорткомплексе напоминает летнее побережье, только вместо шезлонгов – раскладушки, а вместо корзин для пикника – наспех собранные сумки. Здесь, в Тиму, после освобождения Суджи переплелись десятки судеб.

«Какие Сумы? Мы россияне!»

Шавки Хамидов, Александра Прокопова с крольчихой Яной, Шавкат Хамидов, Наталья Алёшина, Вера Козлова теперь друг другу больше, чем соседи

Оккупацию Вера Алексеевна Козлова пережила вместе с братом Игорем Алексеевичем Будяковым.

– Смотрела за ним. Здоровье у него и до вторжения было слабым, а теперь брат вообще не встаёт. Взяла к себе и соседку – тоже инвалида. Сразу с родственниками она не уехала. Думала, пару дней – и всё закончится, – рассказывает женщина. – Жили в частном доме – ни света, ни газа. За водой километра за полтора ходила с флягой под обстрелами.

Спасительный колодец расположен в районе сквера, куда в мирное время суджане приходили семьями полюбоваться на скользящих по воде гусей и уток.

– Половину своего здоровья мы оставили там, под обстрелами, – вздыхает женщина. – Брат одинок, у меня и в мыслях не было сдавать его куда-то в интернат. А теперь, видите, где сама оказалась. А ему нужно постоянное медицинское наблюдение. В Курске ему проводили операции, у него целый букет сложных заболеваний, и я возила Игоря по больницам, пока к нам не прорвались ВСУ.

Игорю Алексеевичу – 65 лет, сестра на пять лет старше. При виде камуфляжа её начинает бить дрожь. Не по себе ей и когда летят самолёты.

– Не раз была под дулом автомата за любопытство – наблюдала, что куда носят оккупанты, – делится тяжёлыми воспоминаниями суджанка. – И не только я. Сначала, и правда, следила: не поняла, кто это и что происходит. Один украинский военный меня чуть не пристрелил за это.

Сориентироваться в происходящем было сложно, чем пытались воспользоваться ВСУ.

– Нас старались на ту сторону переманить, чтобы к ним в Сумы поехали, но никто из наших и пальцем не пошевелил. Какие Сумы? Мы россияне! – возмущается женщина. – Не знаю, уцелел ли мой дом. Хозяйства у меня не было – только собака-дворняжка Тобик. Она дом и палисадник охраняла, когда мы в подвальчике были. А днём я приходила домой что-то сделать по хозяйству. Спасибо, с газом помогли два брата-турка. Нашли баллон и газовую плиту…

– Вот такие ребята! – поднимает палец вверх другая суджанка, возле койки которой из-за охапки травы смотрит на нас из клетки кролик.

Шурик и Саша

Шавки и Шавкат Хамидовы приехали в Суджу в начале 90-х как беженцы, когда началась заваруха в Средней Азии, где они жили прежде. Старинный город братьям сразу пришёлся по душе. Устроились строителями на кирпичный завод, стали работать на себя, накопили на жильё и поселились в тридцати метрах друг от друга. Родственники рассредоточились по миру, кто в Баку обосновался, кто – в Турции.

Младший Шавкат встретил в Судже девушку, обзавёлся семьёй. Во время украинского вторжения жена успела выехать из Суджи в Курск, где живёт их дочь. Шавкату не хватило места в транспорте. У 55-летнего статного Шавки семьи нет.

– Пока не повезло, – говорит.

– Нам их имена очень сложно запомнить, – достаёт соседка из клетки кролика и сажает его на колени. – Поэтому старший – Шурик, а младший – Саша.

Братья ничего не имеют против того, чтобы быть Александрами.

– В день, когда ВСУ перешли границу, – вспоминает Шавки, – с утра начали лупить, газ, свет – всё отключили.

На пятый месяц дом на три семьи, в котором жил младший, сгорел. Сильно пострадало и жилище старшего. Братья ждали освобождения в подвале соседнего дома.

– Одиннадцать человек нас там было, – рассказывает Шавки. – Мы – двое турок и русские, в основном пожилые – 70, 80 лет и старше.

Вставали суджане в подвале в семь утра, возвращались в семь вечера, когда полумрак импровизированного убежища освещала керосиновая лампа. Спали кто на раскладушках, кто на самодельных кроватях, собранных Шуриком и Сашей. Братья поставили в подвале и подъезде дома печки, раздобыли буржуйку. Днём люди, которых сблизила общая беда, заготавливали дрова, женщины варили еду во времянках.

– Почему я на своей земле должна оправдываться перед оккупантами: «Вот, вышла еду приготовить»? – в голосе Натальи Викторовны Алёшиной звучит обида.

В январе из разбитой квартиры ей пришлось перебраться в подвал дома на Ломоносова. Там темнота, сырость, и каждый день нужно выбираться наружу, чтобы приготовить поесть.

Шавки и Шавкат помогали днём пожилым суджанам, подключали газ.

– За хлебозаводом жили бабушки, каждый раз просили, чтоб мы им окна залатали. Прилёт – и всё, окна нет, всё вылетает с рамой сразу, надо снова делать, – рассказывает Шавки. – Еду им приносили – макароны, консервы…

– Находили в разбитых магазинах, – добавляет Шавкат. – А как жить? Больше негде брать. «Светофор» вообще разбит, продукты рассыпаны по полу. Я тогда поехал на велике, собрал, хоть и опасно было ехать: прилёты постоянные, но что делать… Привозили воду из колодца, еду, всё сваливали в кучу, и женщины на всех варили еду. А Надя у нас 70 кошек со всей округи кормила. Им варила еду в отдельном котле.

Добытым делились с соседями, оставшимися в своих домах. Другие пострадавшие стали жить общиной в подобном подвале.

– Присматривали все друг за другом, – говорят суджане, – иначе бы не выжили.

– Ещё мы людей хоронили, – мрачнеет Шавки. – Тридцать четыре человека. Старые люди не выдержали холода и некачественной еды.

– Так и напишите, что я благодарна двум братьям. Как они нас выручали водой и продуктами и газ подключали. Если б не они, мы бы точно не выжили, – просит Александра Ивановна Прокопова, жившая недалеко от подвальчика. – Ходили друг к другу, поддерживали.

– В беде друг друга не оставили, – подтверждает Шурик-Шавки. – А Александра Ивановна ещё и спасла кролика. Смотрите, какой красивый…

Крольчиха Яна

– Нашла пушистый комочек в зоомагазине, зачем туда пошла – сама не знаю, как будто душа позвала. Вот такая она была, – показывает Александра Ивановна. – С ладошку.

Там же, в опустевшем зоомагазине, нашлись клетка и кроличий корм – благо претендентов на него больше не было. Позже крольчиху Яну подкармливали и соседи.

Принесла Александра Ивановна крольчонка за пазухой домой, поселила в гостиной. Назвала сначала Яном, но оказалось – девочка. Спала нечаянная ушастая радость рядом и стала для женщины родной душой.

– Я, представьте себе, в детстве мечтала о кролике, но у меня его никогда прежде не было, – улыбается женщина.

– Вы даже похожи с ней, – умиляются соседки.

В ПВР Александра Ивановна, конечно же, поехала с любимицей, забота о которой помогла пережить оккупацию.

Крольчиха Яна не раз попадала в объективы камер и уже настолько освоилась в ПВР, что в это утро, едва выбравшись из клетки, ринулась к накрытым к завтраку столам.

– Любит забираться на колени, ноги исцарапала, Яна-обезьяна, – ласково отчитывает крольчиху хозяйка. – Никогда её не оставлю.

К Яне в ПВР все доброжелательны: у многих в Судже остались животные. Рассказывают о них люди не иначе как со слезами на глазах.

Нет другого выхода? Значит – труба!

Ирина Малюкова чувствует себя в ПВР как в раю

У каждого здесь свои маяки мирного «завтра». Как правило, это обычные житейские радости.

– По сравнению с тем, что мы пережили, тут рай, – откладывает в сторону кроссворд Ирина Владимировна Малюкова. – В Судже, Суджанском районе мои предки жили. У нас ведь как – спустишься с горки, а где там эта граница между городом и поселением пролегает… Предки мои – из раскулаченных, их выслали на Север, но бабушке удалось сюда вернуться к сёстрам. В 70-м мама купила эту часть дома. Ему больше ста лет.

Август Ирина Владимировна встретила с гражданским мужем.

– Он пошёл к тяжело больной матери, – неохотно рассказывает женщина, – утром позвонил: «Мы в Большом Солдатском», а я осталась в Судже одна. А говорил: «Будем всегда вместе».

На подоконнике столетнего дома как ни в чём ни бывало красовались орхидеи и герань. Женщина увлечённо делится нюансами цветоводства, кажется, на какое-то время забывая о том, откуда вернулась буквально на днях. Сейчас её больше волнует, что когда-то розы и лилии вытеснили с её участка петунии, не прижившиеся в центре старинного городка, и что нужно высаживать новые растения, а её гордость – цветник – превратился в мессиво. На месте входа в уничтоженную террасу – огромная воронка.

– Я как раз в доме находилась, – хмурится женщина. – От взрыва стёкла все повылетали, на стенах слой копоти, дверь заблокировало, а проёмы окна слишком узкие.

Только где-то на пятый день открыли дверь во время обхода украинские военные.

– Как они нас обирали с гуманитаркой! Тушёнку, сгущёнку, все более-менее ценные продукты себе забирали, а нам отдавали полупустую коробку на двоих на две недели, на месяц – в зависимости от того, какое у них было настроение, – возмущается женщина.

С полок магазинов после вскрытия дверей тоже сразу исчезали лучшие товары.

– Обрекли нас на медленную смерть, превратили в бомжей. Дошли до того, что на чужие огороды заглядывали, тем более стало понятно, хозяева сами уже не успеют собрать урожай, – признаётся суджанка. – Крупные магазины напоминали зловонные свалки, но иногда здесь можно было выудить пакет макарон, испорченную колбасу. Мясокомбинат вонял на всю округу, но брали там мясо – пробовали отваривать. Воду черпали в реке, кипятили на костре. Между прилётами дронов копали картошку. Спать ночью было страшно. Сидела со свечкой, потому что аккумуляторы для фонариков негде было заряжать. Соседи поделились со мной воском. Согревалась форсункой, несколькими одеялами и надевала три свитера.

Повреждённый прилётами забор суджанка распилила на дрова. Дверью и окнами теперь служили покрывала, которые приходилось несколько раз за день возвращать на места. Когда в доме протекла крыша, женщина решила поискать временного пристанища в опустевшем жилье родственников, но всё контролировалось военными ВСУ.

– Хотела к свекрухе в подвальчик нырнуть, – ответила суджанка на строгий вопрос военного в форме ВСУ, что-то готовившего на плите.

– Вам здесь делать больше нечего.

Долгожданную весть об освобождении ей принесли соседи.

– Когда пришли наши, ВСУ вконец озверели: горело вокруг то тут, то там. Они же до этого ходили и капали нам на нервы: «Ваши вас бросили, ваши вас бросили!» А сами сделали из нас прикрытие. За спорткомплексом разместили танк, и когда его обнаружили – от танка ничего не осталось и от комплекса тоже – только клочья горящего шифера тяжёлыми бабочками разлетались по городу. Теперь же в наш старинный городок пришли русские! Они же по трубе прошли, все грязненькие такие, аж чёрные, – рассказывает Ирина Владимировна. – А наши, кто помоложе, бросились их целовать. У нас с соседкой слёзы градом, всё ещё не верим в происходящее. «Дайте вас потрогать», – говорим.

То, что освободители пришли в Суджу таким необычным путём, женщину не удивило.

– Вы знаете шо, – с восторгом и лёгким украинским акцентом говорит суджанка, – что такое газовая труба, я представление имела, и если другого выхода не было, значит – труба. Ребята были немного ободранные, мы дали им воду из реки и салфетки, чтобы они хотя бы могли лицо и руки помыть немного.

Не узнавали родных

Пакет с документами женщина собрала ещё в августе, но за семь месяцев успела об этом забыть и теперь никак не могла его найти.

Радостная весть об эвакуации пришла и в подвальчик.

– Последним выбрался из подвала мой брат. Он молодец, сам шёл, я только придерживала его, – говорит Вера Козлова.

– Когда-то мы просто визуально знали друг друга, а после пережитого мы больше, чем соседи, и сейчас, когда разъедемся, будем скучать друг без друга, – грустнеет Наталья Алёшина. – С теми, кто уже уехал, созваниваемся.

Эвакуировали суджан через речку.

– Ребята взяли у меня сумки, перевели через настил, где прежде был взорван мост. Вывозили сначала на военной газельке, затем пересадили в автобус, – рассказывает Ирина Малюкова.

Встречали суджан в Тиму в суматохе, но по-родственному гостеприимно.

– Сами регистрировали, стелили постельное бельё, накрывали на стол. Подключился весь район, все службы, – рассказывает главный специалист-эксперт Управления культуры, молодёжи, физической культуры и спорта администрации Тимского района, куратор волонтёрского движения в районе Ольга Акульшина. – Волонтёрство – потребность нашего времени. В первый день была свидетельницей, как женщина, не видевшая свою мать семь месяцев, встретилась с ней возле автобуса. Очень волнительно наблюдать такие моменты.

ПВР разбили в здании спорткомплекса, открывшегося в 2011 году. Занятия в нём, естественно, на время отменены.

– Кормят здесь и обслуживают как в ресторане, – говорит Ирина Малюкова.

В этот день на завтрак подавали оливье и гречку с окорочком, компот. Мясо в меню каждый день. Можно попросить дополнительное одеяло или, если есть желание, почаёвничать после ужина со сгущёнкой, выпечкой и бутербродами.

Отсутствия телеэкрана сначала никто из суджан не заметил, а когда вышли один за другим многочисленные телесюжеты, многим захотелось увидеть со стороны себя и товарищей по несчастью. И в фойе ПВР поставили телевизор. Вечером здесь побывали парикмахеры-волонтёры, постригли всех желающих, а двоих даже покрасили.

– Некоторые дамы просят у нас уже женихов, – смеётся руководитель Тимского ПВР Любовь Дурсунова. – У нас ПВР организован с августа, первое время в нём размещались 20 человек из Беловского района. К тому времени, когда их привезли, нужно было видеть, сколько тимчане одежды и еды понанесли – некуда было девать. Тогда ходили в кафе, сейчас совсем другая ситуация. Люди и истощены, и с травмированной психикой. Из Суджи вывозят в основном пожилых.

Всего в Тим прибыло 82 человека, а на момент нашего приезда остался 31.

– Уже в первый день, когда 12-го привезли 43 человека, некоторых родственники ожидали на крыльце, – продолжает Любовь Владимировна. – Кто-то не узнавал бабушку или дедушку. Две девушки, приехавшие из Старого Оскола за бабушкой, были поражены, как она исхудала. Показывали потом нам фото, где она полненькая. Теперь же еле передвигалась, но сохранила доброту в сердце, а это дорогого стоит. Каждого выслушали, вместе поплакали, кому чего не хватило принесли вещи из дома. Выкупали… Кто-то сразу кинулся мыться, а некоторые уже отвыкли, так что пришлось проводить их до душевой.

Единственного на данный момент школьника из Суджи Сергея Щеглова сразу определили в учебное заведение. Ему понравились и одноклассники, и учителя. Семья мальчика рассматривает возможность остаться в Тиму.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ

С 12 по 20 марта из освобождённых населённых пунктов курского приграничья вывезено 508 человек, из них 16 детей. Часть из них размещена в ПВР, остальные – у родственников.

ГОВОРИТ МЕДИК

У медицинского психолога Тимской центральной районной больницы Ольги Сергеевны Винокуровой каждый день обход.

– Наша задача – выявлять людей, имеющих острые психические диагнозы, – говорит она. – Как правило, люди этой категории, как и соматические больные, не получали лечения на протяжении периода оккупации, и состояние многих ухудшилось. Людей с острой стрессовой реакцией, к счастью, немного. Что касается постравматических стрессовых реакций, развивающихся в течение шести месяцев с момента воздействия, их сейчас трудно выявить, тем не менее первые звоночки у некоторых имеются. ПТСР (посттравматический синдром. – «КП»), как правило, проявляется психосоматикой, тревожными состояниями, нарушениями сна, различными эмоциональными нарушениями, такими как раздражительность, агрессивность. Моя задача – рассказать людям, что такое с ними может случиться, это условная норма, по большому счёту, нормальная реакция психики на такое стрессовое воздействие. Важно, чтобы они не надеялись, что рассосётся само. Состояние может, напротив, усугубиться, если не обратиться к психологу, а если потребуется – к психиатру. Малейший триггер – и оживают образы прошлого, человек снова погружается в травмирующее состояние.

Вероника ТУТЕНКО
Фото автора